Граждане судьи я прошу вас смягчить мое наказание не лишайте меня жизни

Друзья!

Рамиль Шамсутдинов. Солдат-срочник, чье имя стало известно, без преувеличения, едва ли не всей стране в октябре прошлого года. Когда в одной из воинских частей, дислоцированной в поселке Горный Забайкальского края, этот молодой призывник посчитал, что именно он – тот самый человек, кто вправе решать судьбу своих командиров и сослуживцев. Именно он. Не прокуратура, не вышестоящее командование, не суд, и даже не господь бог, если он существует, в конце концов.

Рамиль Шамсутдинов: до и после.

Молодой парень Рамиль вынес свой собственный приговор однополчанам и сам же привел этот приговор в исполнение. Восемь человек. Два офицера и шесть таких же, как он сам, солдат. Еще двое военнослужащих отделались ранениями.

Думаю, у меня нет никакого, ни морального, ни, тем более, юридического права судить рядового Шамсутдинова, решать, кто же там, в этой оглушающей сознание истории, был больше виноват, а кто – в чем-то оказался и прав.

Нет!

Моя публикация не о том, какого наказания достоин человек, не сумевший стерпеть, по его словам, издевательств и моральных унижений, и в отместку отнявший жизни у восьмерых. Восьмерых! Большая часть из которых – такие же рядовые, что и он сам, вряд ли имевшие хоть какое-то, хотя бы гипотетическое отношение к “издевательствам” над взявшим правосудие в собственные руки Рамилем. Причем, по просочившимся в СМИ показаниям чудом выжившего рядового Александра Эрлиха и рядового Владислава Шпака, солдат Шамсутдинов делал все обдуманно, расчетливо и обстоятельно.

Нет, не об этом хотелось бы мне написать. Всего этого, всех этих, с таким упоением обыкновенно смакуемых “бульварными” изданиями подробностей и без меня в Сети достаточно. Граждане, интересующиеся подобными темами, уже давно и в мельчайших деталях могли обо всем разузнать.

Что не дает покоя больше всего прочего мне, даже больше непостижимости горя людей, в один момент лишившихся своих самых родных и близких – мужей и отцов, сыновей и братьев, так это то, сколько в нашем гуманном и таком искреннем и доброжелательном обществе нашлось граждан, готовых не просто проявить снисхождение, христианское милосердие к нелюдю, но, более того, делающих из последнего едва ли не героя!

Передачи для Шамсутдинова от совершенно чужих ему людей.

Моментально организовавшиеся в Сети группы, оказывающие разностороннюю поддержку Шамсутдинову. Искренне за него переживающие. Собирающие деньги. Даже пишущие стихи, восхваляющие его “самопожертвование в борьбе с дедовщиной”.

“Спасти рядового Рамиля”:

– Спасем рядового Рамиля Шамсутдинова. Цель группы… максимальное привлечение общественности к делу рядового Рамиля Шамсутдинова и максимальное признание смягчающих обстоятельств в этом деле.

Один мечтавший стать офицером недоросль и восемь загубленных людей. Кого в этой ситуации нужно спасать? Кому сопереживать?

Что с вами, люди, такое творится?! Что не так со всеми нами?!

Я сам вырос в семье военнослужащего. Офицера. И все мое детство прошло в гарнизонах и казармах. Фильмы мы смотрели в гарнизонном Доме офицеров. В школу мы ходили в этом же Доме офицеров. И библиотека, куда я наведывался по несколько раз в неделю, и клуб, на сцене которого проходили и наши школьные мероприятия, и спортивный зал, где наша школьная команда брала кубок района по баскетболу, – все было в стенах этого же самого Дома офицеров.

И стадион, на котором выступала команда нашей войсковой части по футболу, за которую, став постарше, играли и мы сами. И те же самые казармы, в которых прошло все мое детство. Казармы, в которые мы детьми бегали играть в настольный теннис и заниматься в спортивных уголках, с упоением колотя “груши” и “выжимая” штанги. И – полоса препятствий, и – плац, и – кабинет отца с непременным сейфом, в котором можно было отыскать поражающий воображение школьника штык-нож или цинк с патронами.

Все это было!

И взаимоотношения служивых, сменявшихся в части каждые два года, были всегда разные. И люди были разные. И конфликты были. И “дедовщина” была гораздо “неуставнее” тех примеров, что приводятся в оправдание нелюдя Шамсутдинова: лишение сна командиром, приказавшим изучить Устав, пинок за курение в неположенном месте, тычки за неисполнение и ненадлежащее исполнение приказов командиров…

Но никто никого не лишал жизни!

Мамашки и псевдоюристики, уж простите за откровенную прямоту, открою вам всем великую тайну: армия – это армия! Это не пансион благородных девиц, не каникулы у бабушки, не “не хочу” и, уж тем более, не “не буду”! Приказано – сделай!

Как в том самом, совсем не любимом мной фильме “9-ая рота”, где герой Михаила Пореченкова старший прапорщик Александр Дыгало произносит замечательную фразу:

– Можешь сопли на кулак мотать, можешь маму звать, в штаны ссать, а поставленную задачу должен выполнить! Умри, но сделай!

Сделай!

В армии подчиняться приказам командира – это обязанность, а не предмет для дискуссий. И приказы эти, их разумность, логичность и целесообразность, не принято обсуждать. Их нужно выполнять!

И все.

А все разговоры, обиды, униженные гордыни – это для “гражданки”. Именно так происходило на протяжении всего моего детства. Это именно то, что наблюдал я сам лично, проведший в гарнизонах и казармах полтора десятка лет. И за все эти годы не только не видевший, но даже и не слышавший ничего хотя бы отдаленно похожего на то, что собственными руками сотворил сейчас этот “герой” и “борец с дедовщиной” Шамсутдинов.

В своем заключительном слове так искренне, трогательно и трепетно оберегаемый сейчас “общественностью”, судя по постам его адвоката Руслана Нагиева – даже в Москве в институте Сербского неравнодушные женщины приносили солдатику передачи, Рамиль Шамсутдинов попросил прощения у родственников всех погибших. Всех, кроме жены лишенного им жизни своего командира старшего лейтенанта Даниила Пьянкова, вина которого, по словам живого и невредимого Рамиля, заключается в том, что он заставлял солдата учить Устав, лишая его таким образом сна, и пытался наклонить его головой в унитаз, который рядовой плохо почистил:

– Довели меня до этой ситуации. Я этого не хотел. Я сам не понял, как это произошло. Я раскаиваюсь в содеянном.

Раскаявшийся Шамсутдинов.

Верите ли вы, уважаемые читатели, в искренность раскаянья Рамиля Шамсутдинова, даже в последнем слове не ставшем просить прощения у семьи Даниила Пьянкова? Верите?

Потому что я – нет…

Добра всем!

С искренним уважением,

Я.